Неточные совпадения
Мы пока кончили водяное странствие. Сегодня сделали последнюю станцию. Я опять целый
день любовался на трех станциях природной каменной набережной из плитняка. Ежели б такая была в Петербурге или в другой столице, искусству нечего было бы прибавлять, разве чугунную решетку. Река, разливаясь, оставляет по себе след, кладя слоями легкие заметки. Особенно хороши эти заметки на
глинистом берегу. Глина крепка, и слои — как ступени: издали весь берег похож на деревянную лестницу.
Несколько тощих ракит боязливо спускаются по песчаным его бокам; на самом
дне, сухом и желтом, как медь, лежат огромные плиты
глинистого камня.
Надо было торопиться. Через 2 км долина вдруг стала суживаться. Начали попадаться
глинистые сланцы — верный признак, что Сихотэ-Алинь был недалеко. Здесь река протекает по узкому ложу. Шум у подножия береговых обрывов указывал, что
дно реки загромождено камнями. Всюду пенились каскады; они чередовались с глубокими водоемами, наполненными прозрачной водой, которая в массе имела красивый изумрудный цвет.
Только что поднялось усталое сентябрьское солнце; его белые лучи то гаснут в облаках, то серебряным веером падают в овраг ко мне. На
дне оврага еще сумрачно, оттуда поднимается белесый туман; крутой
глинистый бок оврага темен и гол, а другая сторона, более пологая, прикрыта жухлой травой, густым кустарником в желтых, рыжих и красных листьях; свежий ветер срывает их и мечет по оврагу.
Пройдя таким образом немного более двух верст, слышится что-то похожее на шум падающих вод, хотя человек, не привыкший к степной жизни, воспитанный на булеварах, не различил бы этот дальний ропот от говора листьев; — тогда, кинув глаза в ту сторону, откуда ветер принес сии новые звуки, можно заметить крутой и глубокий овраг; его берег обсажен наклонившимися березами, коих белые нагие корни, обмытые дождями весенними, висят над бездной длинными хвостами;
глинистый скат оврага покрыт камнями и обвалившимися глыбами земли, увлекшими за собою различные кусты, которые беспечно принялись на новой почве; на
дне оврага, если подойти к самому краю и наклониться придерживаясь за надёжные дерева, можно различить небольшой родник, но чрезвычайно быстро катящийся, покрывающийся по временам пеною, которая белее пуха лебяжьего останавливается клубами у берегов, держится несколько минут и вновь увлечена стремлением исчезает в камнях и рассыпается об них радужными брызгами.
Льдяной порывистый ветер резал Антону лицо и поминутно посылал ему на голову потоки студеной воды, которая струилась по его изнуренным членам; бедняк то и
дело попадал в глубокие котловины, налитые водою, или вязнул в
глинистой почве полей, размытой ливнем.
Еще один
день пути, и я подошел к подножию Сихотэ-Алиня. Река Дынми здесь течет вдоль водораздела с некоторым уклоном к северо-западу, обходя, насколько возможно, многочисленные отроги хребта. Местность, где мы остановились, представляла собой как бы большую котловину; кругом высились горы, состоявшие из плотных метаморфизованных песчаников и зеленоватых кремнистых
глинистых сланцев.
Солнце садилось за бор. Тележка, звякая бубенчиками, медленно двигалась по
глинистому гребню. Я сидел и сомнительно поглядывал на моего возницу. Направо, прямо из-под колес тележки, бежал вниз обрыв, а под ним весело струилась темноводная Шелонь; налево, также от самых колес, шел овраг, на
дне его тянулась размытая весенними дождями
глинистая дорога. Тележка переваливалась с боку на бок, наклонялась то над рекою, то над оврагом. В какую сторону предстояло нам свалиться?
Рыжий
глинистый обрыв, баржа, река, чужие, недобрые люди, голод, холод, болезни — быть может, всего этого нет на самом
деле. Вероятно, всё это только снится, — думал татарин. Он чувствовал, что спит, и слышал свой храп… Конечно, он дома, в Симбирской губернии, и стоит ему только назвать жену по имени, как она откликнется; а в соседней комнате мать… Однако, какие бывают страшные сны! К чему они? Татарин улыбнулся и открыл глаза. Какая это река? Волга?